от нее не было. Все одно дворник потом жег.
— Да, он у вас не я был, — Михалыч с несходящей улыбкой стоял уже в дверях. — Ну что вы расселись, на дорожку в автобусе посидим. Проводить-то надо как следует.
Вернулись поздно, последним автобусом, как-то даже позабыв, что у нас начался медовый месяц. Спохватились в последний момент, когда начали разбирать кровати. Я перетащил часть своих вещей к Оле, в ознаменовании, она захватила чуть коньяка. Новый период жизни мы отметили прямо в постели.
А на следующий вечер отправились на концерт.
Глава 19
Организаторы перестарались, устраивая для публики фуршет. Зал набился битком, мало когда удавалось вживую, а не в записи увидеть хорошо знакомых артистов, концерты, подобные этому, случались у нас раз в несколько лет. И в перерыве многие отправились в буфет, разведать обстановку. Вот тут-то и вышла незадача. Желая потрафить своим работникам — в основном из администрации и приглашенным городским чиновникам — работники выложили дефицитные товары, начиная с бутербродов с красной икрой и заканчивая глазированными сырками. Невзыскательная публика оторваться не смогла ни после первого звонка, ни в принципе. Второе отделение прошло при полупустом зале, больше того, брожение по оному не прекращалось ни на минуту, артисты злились, начинали читать сначала, бросали, уходили, их сменяли другие, а зрителей все убывало. Не до них, в само деле, когда еще возможность прикупить все самое желанное появится.
Признаюсь, я тоже вернулся на место с получасовым опозданием — Оля, злилась, что срываю концерт, но увидев мешок глазированных сырков, устоять не смогла. Мы сразу смолотили четыре штуки из купленных мной тридцати. После чего концерт объявили закрытым досрочно, конферансье извинялся за публику перед Аркановым и Жванецким, перед публикой за Задорнова и Альтова, которые так и не вышли после срыва их выступлений.
— Прям пятилетку в четыре года, — выкрикнул кто-то из зала, публика особо не сопротивлялась и снова ломанула в буфет. Правда его тоже быстро закрыли. А мы отправились домой, по дороге смолотив еще пару сырков, удержаться от соблазна оказалось реально невозможно.
Вот тут-то нас и поджидал неприятный сюрприз. Оказалось, пока мы отдыхали душевно и духовно, у нас вырубился холодильник. Все мои тщетные попытки оживить старенький «ЗИЛ» успеха не имели, да и что я мог понять в допотопном пузатом монстре, только то, что дело не в лампочке, которая не перегорела, и не в шнуре. Больших познаний проявить не смог, Оля, поняв, что от меня помощи ждать не придется, бросилась к соседке — с которой, к слову, не слишком и общалась — просить помощи в приюте супа, замороженных овощей и свиных котлет. Да, сырками пришлось поделиться, тут уж ничего не поделать, но и срок годности без холодильника у них истекал буквально вот-вот.
Медовое время, отпущенное нам отъездом Михалыча, оказалось скомканным и едва не выброшенным вовсе. Воскресенье мы доедали все, что могли доесть и старались не покупать требующее замороженного хранения. То есть макароны и рис. На протяжении следующей недели ими и питались, поскольку приглашенный в понедельник мастер службы быта прибыл только в среду вечером и поковырявшись в нутре холодильника, лишь руками развел.
— Загнанная лошадь, тут я бессилен. Могу только предложить взять его на запчасти. А в качестве обмена предложу новенькую, только с завода получили «Юрюзань».
— Да можно подумать, она нужна кому-то, — возмутилась Оля. — Люди покупают вещи впрок, чтоб десятилетиями служили, а вы нас капиталистами какими-то считаете.
— Не понял, почему это вдруг?
— Все вы поняли. Эта ваша «Юрюзань» еще никому не прослужила даже до конца срока годности. А он у нее всего-то год. И кому такое надо? Чтоб потом снова полгода в очереди ждать и снова тот же хлам получить, который то морозит, то не морозит, то течет, то плачет.
— Там система такая…
— Там руки такие, — встрял я. — Идите уже вместе с холодильником, и гоните трешку.
— Но зая…
— Я завтра пойду в прокат, возьму там.
— А мне полгода по субботам в шесть утра вставать, ехать на другой конец города, чтоб дождаться новый «Минск»?
— Нам «Минсков» не выделяют, разнарядки нет. Дефицит, — ехидно заметил мастер. После чего действительно вручил мне три рубля за изъятие лома и ушел. Вернулся тут же, вспомнив о собственно, холодильнике. Втроем мы частично погрузили его в багажник универсала, «ЗИЛ» торчал оттуда, едва прикрытый дверцей, которую мастер заботливо повязал красной ленточкой — как положено по правилам дорожного движения.
Запыхавшаяся Оля, командовавшая нашими действиями, обернулась ко мне:
— Ну и чего добился, медовый муженек? — поинтересовалась она. — Теперь нам всучат невесть что и будем морочиться. Или ты предлагаешь пойти расписываться прям сейчас, чтоб через месяц получить приглашение в «Люкс»?
— Это тоже идея. Правда, мы получим приглашение в другой «Люкс» — который одежду-обувь продает. А не бытовую технику. Но мысль здравая, я всецело…
— Да лучше бы взяли «Юрюзань» мы бы потом когда записывались. Может быть, к тому времени нам бы и «Мински» вернули. Или еще что, посовременнее.
— «Юрюзань» она тоже только начала производиться. Да и потом, вот я тебе купил, напрокат фотокамеру. Ее уже сняли с производства, а замены пока нет. То есть, она в планах на девяностые есть, но и только. И не факт, что будет лучше. Этот «Киев», и то несколько ухудшенная версия прежней модели.
— Ну да, раньше все было лучше.
Я развел руками:
— А что поделать.
— Нам-то что сейчас делать?
В пятницу мне удалось дозвониться до проката, где имелись холодильники, пусть и большие, двухкамерные, зато «Снайге», которые отличались невздорным нравом и изрядной долговечностью. Больше того, мне попался импортный вариант, так что, когда я допер гиганта от грузового такси, столь любезно вызванного за трешку (тут-то она и пригодилась), — встречать меня вышла не одна Оля. Но увидеть солнышко в приподнятом настроении уже радость. Когда «Снайге» с помощью соседей доставили на этаж и подключили, она долго не желала меня выпускать из объятий. Которые плавно перенесли нас в ее спальню, теперь ставшую нашей общей.
И неважно, что холодильник мы получили на время, а как дальше дела двинутся, сказать пока трудно, и не суть, что потом все равно придется вставать ранищу каждую субботу и ехать отмечаться в бесконечной очереди. Эти выходные все отошло на второй план, затерялось вдали. Мы впервые полностью принадлежали себе и не выбирались из квартиры, обмениваясь флюидами и ласками.
Понедельник все расставил по местам. Внезапно вернулся Михалыч, прервавший свое беззаботное уединение в пансионате. Настолько неожиданно, насколько это возможно в анекдоте о муже из командировки. Примерно так он нас и застукал, прибыв вечером понедельника, и открыв
